если меня спрашивают, как я дожил до своих лет с моей тягой к само- и не только разрушению, хмыкаю я в ответ не потому что не знаю.
я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы.
или, возможно, из-за своего так и не закончившегося подросткового бунта боюсь признавать, что в мире есть на одного человека больше, которого я боюсь потерять.
так кто ты?
ты та, кто научил меня превращать чайник в часы не при помощи волшебной палочки, а при помощи рун, смекалки и отвертки. да и не только меня. ты стояла у истоков патчерства уже тогда, когда я только-только под стол ходить пешком научился, была идейным вдохновителем движения, была, наверное, его сердцем. и я так подозреваю, что патчеры превратились в бесхребетное стадо разбросанных то тут, то там, оборванцев именно потому, что они потеряли тебя. точно также, как ты потеряла веру в техномагию после того, как поняла, что не все используют ее во благо.
ты та, кто сделал мою жизнь в хогвартсе хотя бы сносной. тебе было все равно на фамилию, на репутацию, на колючки, которыми я щедро обсыпал себя в попытках защититься. ты просто зачем-то запаслась терпением и пониманием. и нашла через репейник моих проблем и загонов тот путь, который не находили — да и не хотели искать — другие. ты помогла мне понять, почему мой брат ведет себя как мудак, превращая мою жизнь в ад. ты помогла мне понять те моменты, где я и сам был неправ или несправедлив к нему и что я к нему чувствую. ты словно дала мне то, чего не дала настоящая мать, учившая любить только то, кем я был по крови, а не то, кем я был по сути.
ты та, кто остался на моей стороне вместе с братом когда весь мир от меня окончательно отвернулся. настояла на том, чтобы помогать мне бороться с ликантропией, даже вернулась к патчерству, чтобы помочь обустроить нашу с братом квартиру и гараж для сдерживания и предупреждения приступов, когда сам я после первого обращения забился в угол и мог думать только о том, что хочу чтобы все закончилось.
и ты не осудила нас ни разу за то время, что знаешь, хотя кто угодно уже махнул бы рукой и ушел.
в конце концов, ты та, кто помогает мне быть хорошим человеком и принимать правильные решения. наверное, имей мой брат что-то общее с маггловской религией, он даже за тебя бы помолился, так много ты для нас сделала.
но тут встает вопрос, когда ты начнешь делать что-то для себя? потому что я знаю, что твоя жизнь — ничуть не меньший хаос, чем моя собственная. и едва ли кто-то в действительности знает, какие демоны раздирают на части твою душу.

как бы мне хотелось назвать наше знакомство предзнаменованием, знаком свыше, судьбой. быть может так оно и есть, но наш объективный взгляд на мир закрывает взор от всей этой ереси, и это даже к лучшему.
наша встреча — это всего лишь встреча людей, где один искал дорогу, когда вторая помогла найти ему верный путь, которая привела нас сначала к долгим разговорам о техномагии.
во мне не могла взыграть гордость, когда я говорил, каких успехов достигли немецкие патчеры. мои слова не были пусты, я доказывал их делом, и тебе все же приходилось соглашаться со мной, при этом тебе удавалось поставить меня на место, указывая на недостатки немецких гаджетов. тогда наши разговоры начали приносить плоды.
беседы за чашкой чая перенеслись в лабораторные дискуссии, где мы с тобой склонялись над схемами общих идей. ты говорила, я записывал, и наоборот. нас обоих объединял прогресс, что неминуемо настал, несмотря на попытки его остановить, и мы оба стремились к цели сделать жизнь волшебников лучше, комфортней, совершенней. впрочем с последним ты не всегда была со мной согласна.
порой моими устами говорил представитель старой чистокровной аристократии, и в такие моменты ты меня затыкала.
— тебя заносит, бертольд.
в ответ я извинялся и неловкой улыбкой просил забыть о сказанных «глупостях», и каждый раз натыкался на твой тяжелый взгляд.
при всей моей внимательности я не сразу заметил, как слишком близко впустил тебя в свою жизнь. к моему неудовольствию, ты начала подмечать во мне детали, которые я тщательно скрывал ото всех за мнимой доброжелательностью и деланными улыбками, и они тебя настораживали.
интересно, сколько раз ты задавала себе вопрос, на что твой близкий друг готов пойти ради лучшей, комфортной, совершенной жизни во благо людям?
учитывая, как часто ты стала пропускать наши дискуссии из-за работы, забывала делиться заметками и поправлять мои, думаю, что ты задавала сей вопрос не один раз и давно нашла на него ответ.
точнее нет.
ты услышала его в моих речах о том, что ради лучшего будущего нам с тобой следует переступить через законы, мораль, человечность.
мне казалось, мы с тобой разделяем общую цель. одну страсть на двоих. но я ошибся вновь. надеюсь, на сей раз ты не захочешь исправить мою ошибку, потому что я не дам этому случиться. любой ценой.

• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
дополнительно: если дочитали до этого момента, то я тут кратко резюмирую: в моем окружении нужен второй адекватный человек, потому что брат уже не вывозит, да и адекватный это давно не про него.
о персонаже: бывший патчер, завязавшая с техномагией когда ее объявили вне закона (причины этого не навязываю, можете взять любой из моральных ориентиров); преподает (или преподавала когда там учился кас) в хогвартсе — предмет на ваш выбор (как вариант может транфигурация или маггловедение?); альфасамка у которой по струнке будут ходить даже мамкины анархисты, потому что иначе она наругает и заберет маггловскую парилку; отведет к психологу всех вокруг кроме себя самой; имеет сложные, неопределенные и напряженные отношения вот с этим пациентом дурки и потерянным постояльцем азкабана, за которым походу дементоров и выгнали на мороз (вайбы супругов проживших в браке 20 лет, ненавидящих друг друга, но остающихся в одном городе из-за ребенка, который пытается убиться тысячей разных способов, прилагаются; хотя берт сказал что может и романтиком заделаться); возможно, была консультантом при создании законопроекта по запрету техномагии и помогала министерству составлять список устройств, которые еще можно считать условно безопасными.
все, вайб прописан. в остальном не буду ограничивать вообще ни в чем, потому что персонаж будет ваш. можете даже имя поменять, хотя рофлить что мы отзываемся на одно имя "кас" было бы весело. а в остальном мы с бертольдом только задали настроение и накинули всякого на вентилятор.

[indent] тот, кто умеет улыбаться остриём ножа;
[indent]  [indent] тот, кто всегда говорит мягко, чтобы звучать страшнее.

эмери называют человеком из стекла — прозрачным, безупречно вежливым и опасным именно потому, что под этой прозрачностью ничего не видно. у него американский акцент, мягкий и точный, как прикосновение лезвия к горлу. идеально отточенные манеры, улыбка, которую можно принять за доброжелательность, если не смотреть слишком долго. он из тех, кто умеет быть обаятельным, не теряя при этом ни капли контроля.

его род из старой луизианы — болотные особняки, магия на крови и фамильные печати, что хранятся в сейфах, словно души. предки служили макусе с самого основания конгресса, но эмери пошёл дальше: дипломат, переговорщик, человек, у которого даже молчание имеет юридическую силу. ему приписывали романы, сделки, исчезновения. и ни разу — ошибку. если и убивал, то словом. если и лгал, то только для того, чтобы правда выглядела убедительней.

[indent] он никогда не теряет самообладания;
[indent]  [indent] даже когда ломает.

вежливость — его оружие. нежность — способ удержать.
он не кричит, не угрожает. просто ставит рядом границу — и ты сам в неё входишь.

когда-то астория знала его молодым — чуть дерзким, блестящим, с той хищной уверенностью, что бывает у людей, привыкших побеждать. он знал, как смотреть, чтобы заставить покраснеть, и как молчать, чтобы напугать. она не сразу поняла, что за этим блеском — жестокость, отточенная до искусства. ему нравилось ломать мягкость, смотреть, как нежность превращается в страх, и говорить: «я просто помогаю тебе стать сильнее».

его родители хотели брака. её — покоя и выгоды. и всё складывалось идеально, пока астория не почувствовала: за ним нельзя идти, даже ради долга. потому что он не любит. он коллекционирует. и когда она сбежала — босая, без плана, с кольцом в ладони и дрожью в груди — он не пошёл за ней. слава мерлину, не пошёл.

но у прошлого долгая память.

[indent] он появляется не сразу;
[indent]  [indent] не на приёме, не в газете, не в доме.

сперва — имя. мельком, между строк, будто тень на бумаге: «мистер эмери фонтейн из макусы» — в утреннем выпуске «пророка», в заметке о международных переговорах. астория перечитывает дважды, не веря глазам. чашка дрожит в руке, фарфор звенит тонко, как нерв. драко поднимает взгляд от газетной полосы:
[indent] — кто это?
она отвечает не сразу. но после — слишком быстро.
[indent] — никто.

имя оседает на языке горечью — старое, как проклятие. через неделю он стоит в дверях её ювелирного дома. дорогой костюм, серебристая трость, взгляд, в котором всё ещё живёт то самое «я могу». эмери говорит о «сотрудничестве», о «старом уважении», о том, как «приятно видеть, что вы нашли своё место».

всё — вежливо, холодно, выверено.
но между строк — угроза.

он знает. о проклятии. о долгах семьи гринграсс. о документах, которые можно повернуть против неё или против малфоев. а может, ему и не нужны бумаги. может, он просто хочет напомнить, каково это — стоять под его взглядом и чувствовать, как внутри всё медленно сжимается в кулак.

он кладёт на стол папку. «международное соглашение на поставку ювелирных изделий». просит подпись. она читает — и видит не буквы, а сети. пара фраз, пара формулировок — и малфои окажутся втянуты в историю, из которой не выйдут без пятен. макуса. министерство. старые связи. он тянет нити, как паук.

но астория больше не та девочка, что сбежала ночью. она поднимает взгляд. улыбается — тихо, почти ласково:
[indent] — вы всё ещё любите держать других на поводке, мистер фонтейн.
он отвечает с тем же легчайшим поклоном, будто это — светский комплимент:
[indent] — а вы, миссис малфой, всё ещё умеете выскальзывать.

он уходит. но не исчезает. его тень — в заголовках, в пересудах. иногда она ловит его взгляд на приёмах — чуть дольше, чем дозволяет этикет. в его улыбке — обещание разрушения. в её ответной — знание, что теперь всё иначе.

• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
дополнительно: если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое. захотелось интриг, слухов, тонких манипуляций и того самого чувства, когда каждая улыбка — ловушка, а каждое рукопожатие — как обещание войны. история вроде бы проста и банальна, но в простоте всегда прячется самое опасное: после войны гринграссы решили, что лучший способ спасти репутацию — выдать младшую дочь не за младшего малфоя, который вот-вот отправится в азкабан, а за чистокровного и благонадёжного жениха из старого рода, с безупречными связями и правильными словами. им казалось, что эмери фонтейн — идеальный выбор. только вот астория выбрала иначе. сбежала, разорвала помолвку, оставила за собой шлейф из шёпотов, скандалов и шокированных газетных колонок. казалось бы, всё кончено. но годы спустя фонтейн приезжает в англию — по долгу службы, конечно. и тут уж кто знает, что он хочет больше: поговорить, подействовать просто на нервы, играючи, или подставить. видится, что эмери занимает высокий пост в макусе — дипломат, представитель, человек с влиянием и хорошей памятью. женат, разведён или вдовец — решать вам. возможно, у него всё так же идеально — только без той, что когда-то нарушила ему сценарий [я женщина в счастливом браке, ни на что не претендую]. детали, прошлое, мотивы, границы, возможные столкновения и точки соприкосновения обсудим тет-а-тет. напрягать онлайном и постами ежесекундно не буду [исходим от вдохновения и наличия свободного времени]. как-то так. писать заявки — вовсе не моё, но а вдруг. готова выслушать любые предложения / изменения, я за диалог. и просто жду.